Колобок
Жили-были старик со старухой.
Вот и говорит старик старухе:
— Поди-ка, старуха, по коробу поскреби, по сусеку помети, не наскребешь ли муки на колобок.
Взяла старуха крылышко, по коробу поскребла, по сусеку помела и наскребла муки горсти две.
Замесила муку на сметане, состряпала колобок, изжарила в масле и на окошко студить положила.
Колобок полежал, полежал, взял да и
покатился — с окна на лавку, с лавки на пол, по полу к двери, прыг через
порог — да в сени, из сеней на крыльцо, с крыльца на двор, со двора за
ворота, дальше и дальше.
Катится колобок по дороге, навстречу ему заяц:
— Колобок, колобок, я тебя съем!
— Не ешь меня, заяц, я тебе песенку спою:
Я колобок, колобок,
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон
Да в масле пряжон,
На окошке стужон.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
От тебя, зайца, подавно уйду!
И покатился по дороге — только заяц его и видел!
Катится колобок, навстречу ему волк:
— Колобок, колобок, я тебя съем!
— Не ешь меня, серый волк, я тебе песенку спою:
Я колобок, колобок,
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон
Да в масле пряжон,
На окошке стужон.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от зайца ушел,
От тебя, волк, подавно уйду!
И покатился по дороге — только волк его и видел!
Катится колобок, навстречу ему медведь:
— Колобок, колобок, я тебя съем!
— Где тебе, косолапому, съесть меня!
Я колобок, колобок,
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон
Да в масле пряжон,
На окошке стужон.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от зайца ушел,
Я от волка ушел,
От тебя, медведь, подавно уйду!
И опять покатился — только медведь его и видел!
Катится колобок, навстречу ему лиса:
— Колобок, колобок, куда катишься?
— Качусь по дорожке.
— Колобок, колобок, спой мне песенку!
Колобок и запел:
Я колобок, колобок,
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон
Да в масле пряжон,
На окошке стужон.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от зайца ушел,
Я от волка ушел,
От медведя ушел,
От тебя, лисы, нехитро уйти!
А лиса говорит:
— Ах, песенка хороша, да слышу я плохо. Колобок, колобок, сядь ко мне на носок да спой еще разок, погромче.
Колобок вскочил лисе на нос и запел погромче ту же песенку.
А лиса опять ему:
— Колобок, колобок, сядь ко мне на язычок да пропой в последний разок.
Колобок прыг лисе на язык, а лиса его — гам! — и съела.
Сестрица Аленушка и братец Иванушка
Жили-были старик да старуха, у них была дочка Аленушка да сынок Иванушка.
Старик со старухой умерли. Остались Аленушка да Иванушка одни-одинешеньки.
Пошла Аленушка на работу и братца с собой взяла. Идут они по дальнему пути, по широкому полю, и захотелось Иванушке пить.
— Сестрица Аленушка, я пить хочу!
— Подожди, братец, дойдем до колодца.
Шли-шли — солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает. Стоит коровье копытце полно водицы.
— Сестрица Аленушка, хлебну я из копытца!
— Не пей, братец, теленочком станешь!
Братец послушался, пошли дальше.
Солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает. Стоит лошадиное копытце полно водицы.
— Сестрица Аленушка, напьюсь я из копытца!
— Не пей, братец, жеребеночком станешь!
Вздохнул Иванушка, опять пошли дальше.
Солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает. Стоит козье копытце полно водицы.
Иванушка говорит:
— Сестрица Аленушка, мочи нет: напьюсь я из копытца!
— Не пей, братец, козленочком станешь!
Не послушался Иванушка и напился из козьего копытца.
Напился и стал козленочком…
Зовет Аленушка братца, а вместо Иванушки бежит за ней беленький козленочек.
Залилась Аленушка слезами, села под стожок — плачет, а козленочек возле нее скачет.
В ту пору ехал мимо купец:
— О чем, красная девица, плачешь?
Рассказала ему Аленушка про свою беду.
Купец ей говорит:
— Поди за меня замуж. Я тебя наряжу в злато-серебро, и козленочек будет жить с нами.
Аленушка подумала, подумала и пошла за купца замуж.
Стали они жить-поживать, и козленочек с ними живет, ест-пьет с Аленушкой из одной чашки.
Один раз купца не было дома. Откуда ни
возьмись, приходит ведьма: стала под Аленушкино окошко и так-то ласково
начала звать ее купаться на реку.
Привела ведьма Аленушку на реку. Кинулась на нее, привязала Аленушке на шею камень и бросила в воду.
А сама оборотилась Аленушкой,
нарядилась в ее платье и пришла в ее хоромы. Никто ведьму не распознал.
Купец вернулся — и тот не распознал.
Одному козленочку все было ведомо. Повесил он голову, не пьет, не ест. Утром и вечером ходит по бережку около воды и зовет:
Аленушка, сестрица моя!.. —
Выплынь, выплынь на бережок…
Узнала об этом ведьма и стала просить мужа — зарежь да зарежь козленка…
Купцу жалко было козленочка, привык он к нему. А ведьма так пристает, так упрашивает, — делать нечего, купец согласился:
— Ну, зарежь его…
Велела ведьма разложить костры высокие, греть котлы чугунные, точить ножи булатные.
Козленочек проведал, что ему недолго жить, и говорит названому отцу:
— Перед смертью пусти меня на речку сходить, водицы испить, кишочки прополоскать.
— Ну, сходи.
Побежал козленочек на речку, стал на берегу и жалобнехонько закричал:
Аленушка, сестрица моя! —
Выплынь, выплынь на бережок.
Костры горят высокие,
Котлы кипят чугунные,
Ножи точат булатные,
Хотят меня зарезати!
Аленушка из реки ему отвечает:
Ах, братец мой Иванушка! —
Тяжел камень на дно тянет,
Шелкова трава ноги спутала,
Желты пески на груди легли.
А ведьма ищет козленочка, не может найти и посылает слугу:
— Пойди найди козленка, приведи его ко мне.
Пошел слуга на реку и видит: по берегу бегает козленочек и жалобнехонько зовет:
Аленушка, сестрица моя! —
Выплынь, выплынь на бережок.
Костры горят высокие,
Котлы кипят чугунные,
Ножи точат булатные,
Хотят меня зарезати!
А из реки ему отвечают:
Ах, братец мой Иванушка! —
Тяжел камень на дно тянет,
Шелкова трава ноги спутала,
Желты пески на груди легли.
Слуга побежал домой и рассказал купцу
про то, что слышал на речке. Собрали народ, пошли на реку, закинули сети
шелковые и вытащили Аленушку на берег. Сняли камень с шеи, окунули ее в
ключевую воду, одели ее в нарядное платье. Аленушка ожила и стала
краше, чем была.
А козленочек от радости три раза перекинулся через голову и обернулся мальчиком Иванушкой.
Ведьму привязали к лошадиному хвосту и пустили в чистое поле.
Разумница
Жили-были два брата: один бедный, а
другой богатый. Вот богатый как-то сжалился над бедным, что у того ни
ложки, ни плошки, да и отдал ему дойную корову. Говорит:
— Помаленьку отработаешь мне за нее.
Ну, бедный брат отрабатывает помаленьку. А потом богачу сделалось жалко коровы, он и говорит бедному:
— Отдавай мне корову назад.
Тот взмолился:
— Братец, я ж тебе за нее отработал!
— Что ты там отработал — как кот наплакал! А корова-то гляди какая! Отдавай, отдавай!
Бедному жалко стало своей работы, не
захотел отдать. Пошли они судиться к барину. Пришли. А барину, должно
быть, не захотелось голову ломать — думать, кто из них прав, кто
виноват. Вот он и говорит им:
— Кто отгадает мою загадку, того корова и будет.
— Говори, барин!
— Слушайте: что на свете сытее всего, быстрее всего, милее всего? Завтра придете — скажете.
Пошли братья. Богач идет домой и
думает: «Ерунда, а не загадка! Что ж может быть сытее барской свиньи,
быстрее барской борзой, милее денег! Моя корова будет!»
Бедный пришел домой, думал, думал, да и затужил. А у него была дочка Маша. Она и спрашивает:
— Чего ты, батюшка, растужился? Что барин сказал?
— Да барин такую загадку загадал — голову сломать можно!
— А какая загадка, батюшка?
— Вот какая: что на свете сытее всего, быстрее всего, милее всего?
— Э, батюшка, сытее всего мать-земля —
она всех кормит, поит, да и всех поедает; быстрее всего думка — с
думкой куда хочешь полетишь: а милей всего сон — как бы хорошо ни было
человеку, он все бросает, чтоб заснуть.
— Неужто, — говорит отец. — А ведь правда твоя! Так и скажу барину.
На другой день приходят оба брата к барину. Вот барин их и спрашивает:
— Ну что, отгадали?
— Отгадали, барин, — говорят.
Вот богатый выступил вперед, чтобы поскорее ответить, да и говорит:
— Сытее, барин, всего ваши свиньи, а быстрее всего ваши борзые, а милее всего — денежки.
— Э-э-э, врешь, врешь! — говорит барин. — Ну, а ты?
— Да что ж, барин, нет ничего сытее матушки-земли; она всех кормит, поит да и всех же поедает.
— Правда, правда! — говорит барин. — Ну, а быстрее всего?
— Быстрее всего мысль-думка — с нею куда хочешь перелетишь.
— Так! Ну, а милее всего что? — спрашивает барин.
— А милее всего сон. Как бы хорошо ни было человеку, он все покидает, чтобы заснуть.
— Все так! — говорит барин. — Твоя корова. Только скажи мне, сам ли ты отгадал загадки или тебе кто помог?
— Да что ж, барин, — говорит бедняк, — есть у меня дочка Маша. Это она меня научила.
Барин рассердился:
— Как так, я такой умный, а она
простая девка — и мои загадки отгадала! Погоди же! Вот тебе десяток
вареных яиц, отдай их своей дочери. Пусть она посадит на них наседку,
чтоб наседка за одну ночь вывела цыплят, выкормила их, и чтоб твоя дочка
зарезала трех, зажарила на завтрак, а ты, пока я встану, чтоб принес. Я
ждать буду. А не сделает — будет худо.
Идет бедняк домой, плачет. Приходит, а дочка спрашивает его:
— О чем, батюшка, плачешь?
— Как же мне, дочка, не плакать! Дал
тебе барин десяток вареных яиц да наказал, чтобы ты посадила на них
наседку, чтоб наседка за одну ночь вывела и выкормила цыплят, а ты чтоб
зажарила трех ему на завтрак.
А дочка взяла горшочек каши и говорит:
— Отнеси, батюшка, эту кашу барину да
скажи ему: пускай он вспашет землю, посеет эту кашу, и чтоб она выросла
просом, поспела, и чтоб он просо скосил, смолотил и натолок пшена —
кормить тех цыплят, которым надобно вылупиться из этих яиц.
Приносит бедняк к барину эту кашу, отдает ее и говорит: так как дочка сказала.
Барин смотрел, смотрел на эту кашу, да и отдал ее собакам. Потом нашел где-то стебелечек льна, отдал его бедняку и говорит:
— Отнеси дочери этот лен. Пускай она
его вымочит, высушит, побьет, попрядет и соткет сто локтей полотна. А не
сделает — будет худо.
Идет бедняк домой, опять плачет.
— О чем, батюшка, плачешь?
— Гляди-ка, чего: пан дал тебе
стебелечек льна, да чтоб ты его намочила, высушила и помяла, напряла и
выткала сто локтей полотна.
Маша взяла нож, пошла и срезала тоненькую веточку с дерева, дала отцу и говорит:
— Неси, батюшка, к барину. Пускай он из этого дерева сделает мне гребень, гребенку и днище, чтоб было на чем прясть этот лен.
Приносит бедняк барину эту веточку и
говорит, что дочка велела из нее сделать. Барин глядел, глядел, взял да
бросил веточку, а сам думает: «Эту не обдуришь! Видать она не из таких!»
Потом думал, думал и говорит бедняку:
— Пойди скажи своей дочери: пускай она
придет ко мне в гости, да так, чтоб была ни голая, ни одетая, ни шла,
ни ехала, ни с гостинцем, ни без гостинца. А если она этого не сделает —
будет худо.
Идет отец плачет. Пришел да и говорит дочери:
— Ну, что, дочка, будем делать? Приказал барин так и так, — и рассказал ей все. Маша говорит:
— Не тужи, батюшка, все ладно будет. Пойди купи мне живого зайца.
Пошел отец, купил живого зайца. А
Машенька взяла рыбачью сеть и закуталась в нее. Потом поймала воробья,
взяла сани, запрягла в них козла. Зайца спрятала под мышку, воробья
взяла в руку, одну ногу поставила в сани, а другой ступает по дороге —
одну ногу козел везет, а другою идет. Приходит этак к барину во двор, а
он как увидел, что она так идет, кричит слугам:
— Травите ее собаками.
А она и выпустила зайца. Собаки погнались за зайцем, а ее бросили. Она тогда пришла к барину в хоромы, поклонилась и говорит:
— Вот вам, барин, гостинец, — да и подает ему воробья.
Барин только хотел его взять, а она выпустила воробушка, он — порх! и улетел в открытое окно.
На ту пору пришли мужики к барину судиться. Барин и спрашивает:
— Чего вам, люди добрые?
Один говорит:
— Да вот что, барин, ночевали мы вдвоем в поле, а утром встали, глядь — моя кобыла жеребенка привела.
А другой говорит:
— Враки это: моя привела! Рассуди нас, барин.
Вот барин думал, думал и говорит:
— Пригоните сюда жеребенка и лошадей, — к которой жеребенок побежит, та и привела.
Пригнали запряженных кобыл и пустили
жеребенка. А те два хозяина так затаскали этого жеребенка каждый в свою
сторону, что он уж и не знал, куда ему бежать, взял да и побежал незнамо
куда. Ну, все растерялись — что тут делать, как рассудить? А Машенька
говорит:
— Вы жеребенка-то привяжите, а матерей распрягите, да и пустите, которая побежит к жеребенку, та и привела.
Так и сделали. Распрягли лошадей, жеребенка привязали, одна и побежала к нему, а другая стоит.
Ну тут барин видит, что она такая разумная — никак ее не перехитришь. И отпустил ее с миром.
Скатерть, баранчик и сума
Жили-были старик да старуха. Пошел раз
старик на реку рыбу ловить. Смотрит — попался в сети журавль, кричит,
бьется, выбраться не может.
Пожалел старик журавля.
«Зачем, — думает, — такой доброй птице погибать?»
Подошел к журавлю, помог ему из сетей высвободиться. Говорит ему тут журавль человеческим голосом:
— Спасибо тебе, старичок! Никогда твоей услуги не забуду. Пойдем ко мне домой — дам тебе хороший подарок.
Вот они и пошли — старик да журавль.
Шли, шли и пришли на болотце, к журавлевой избе. Вынес журавль полотняную скатерть и говорит:
— Вот, старичок, тебе подарок. Как
захочешь есть-пить, разверни эту скатерочку и скажи: «Напои-накорми,
скатерочка!» — все у тебя будет.
Поблагодарил старик журавля и пошел домой.
Захотелось ему по дороге есть. Сел он под кусток, развернул скатерть и говорит:
— Напои-накорми, скатерочка!
Только сказал — и сразу на скатерти все появилось: и жареное и пареное, ешь — не хочу!
Наелся, напился старик, свернул скатерочку и пошел дальше.
Долго ли, коротко ли шел — застигла его на пути темная ночь. Зашел он в избу к богатому мужику и просится:
— Пустите ночевать прохожего человека!
— Ночевать пустим, — говорит хозяин, — а угощенья не проси.
— Да мне и не надо угощенья, — отвечает старик, — у меня такая скатерочка есть, что всегда и накормит и напоит вдоволь.
— А ну-ка покажи!
Старик развернул скатерть и говорит:
— Напои-накорми, скатерочка!
Не успел сказать — на скатерти все появилось, что душе угодно!
Удивился хозяин и задумал украсть эту скатерть.
Как только старик заснул, вытащил он у него чудесную скатерть, а на ее место свою подложил — простую.
Утром старик отправился домой и не заметил, что скатерть у него не та. Пришел и говорит своей старухе:
— Ну, старуха, теперь не надо тебе хлебы месить да щи варить!
— Как так?
— Да вот так, нас эта скатерочка потчевать будет!
Развернул на столе скатерть и говорит:
— Напои-накорми, скатерочка!
А скатерть лежит, как ее положили.
— Обманул, видно, меня журавль! — говорит старик. — Пойду его корить: зачем обманывает!
Собрался и пошел к журавлю.
Встретил его журавль и спрашивает:
— Зачем пожаловал, старичок?
— Так и так, — отвечает старик, — не поит, не кормит меня твоя скатерочка!
— Не тужи, — говорит журавль. — Дам я
тебе баранчика. Этот баранчик не простой. Как скажешь ему: «Баранчик,
встряхнись!» — посыплется из него золото.
Взял старик баранчика и повел его домой.
Под вечер пришел он к тому же богатому мужику:
— Пустите переночевать!
— Иди.
— Да я не один, со мной баранчик.
— А ты баранчика на дворе оставь.
— Не могу: баранчик не простой — он золото дает.
— Не может этого быть! — говорит богатый мужик.
— А вот может!
Расстелил старик рогожку посреди комнаты, поставил на нее баранчика и говорит:
— Баранчик, встряхнись!
Баранчик встряхнулся, и посыпалось из него золото.
Задумал богатый мужик и баранчика себе взять.
Уложил он старика спать и спрятал баранчика. А на его место своего такого же поставил: поди узнай!
Утром старик распрощался с хозяином и пошел домой. Пришел и говорит:
— Ну, старуха, будем теперь богато жить!
— Откуда же это мы богатство возьмем?
— Вот этот баранчик даст!
Смотрит старуха на старика, дивится, ничего понять не может.
А старик говорит ей:
— Ну-ка, расстели на полу рогожку!
Старуха расстелила. Старик поставил на рогожку баранчика и говорит:
— Баранчик, встряхнись!
А баранчик стоит, как его поставили.
Старик опять:
— Баранчик, встряхнись!
А баранчик стоит да только мемекает.
— Эх, опять обманул меня журавль! — говорит старик. — Пойду к нему, хоть за обман попеняю!
Собрался и пошел.
Пришел на болотце, к журавлевой избушке, стал журавля звать. Вышел к нему журавль и говорит:
— Зачем опять пришел, старичок?
— Да вот, все твои подарки плохие, никакого проку в них нет!
Выслушал его журавль и спрашивает:
— А не заходил ли ты к кому по дороге?
— Заходил к богатому мужику.
— А не хвастал ли моими подарками?
— Хвастал.
— Ну, так и быть, — говорит журавль, — дам я тебе последний подарок: он тебе и ума придаст и прежние мои подарки вернет.
Пошел в избушку и вынес суму.
— Возьми да скажи: «Сорок, из сумы!»
Старик взял суму и говорит:
— А ну, сорок, из сумы!
Не успел сказать, выскочили из сумы сорок молодцов с дубинками — да на старика…
Догадался старик, закричал:
— Сорок, в суму! Сорок, в суму!
Молодцы с дубинками в ту же минуту опять в суму спрятались.
Взял старик суму, поблагодарил журавля и пошел.
Как стемнело, пришел он к богатому
мужику на ночлег. А тот его ждет не дождется. Встретил как дорогого
гостя. Вошел старик в избу и говорит:
— Куда бы мне эту суму положить?
— Да ты ее у порога брось.
— Не могу: не простая это сума. Только скажешь: «Сорок, из сумы!» — так наградит, что лучше и не надо!
Хозяин говорит:
— Ну, тогда повесь ее на гвоздик.
Старик повесил суму на гвоздик, а сам
на печку влез и смотрит, что будет. Хозяин подождал, подождал, думал —
старик уснул, и говорит:
— Сорок, из сумы!
Выскочили тут сорок молодцов с дубинками и давай его бить. Бьют, бьют, убежать не дают. Не своим голосом закричал хозяин:
— Ой, дедушка, дедушка! Проснись скорее, помоги!
А старик с печи спрашивает:
— Кто мою скатерочку подменил?
— Не знаю!
— А, не знаешь, так и помощи у меня не проси!
— Я подменил! Я подменил! Отдам ее тебе, только спаси!
Старик спрашивает:
— А баранчика моего кто подменил?
— И баранчика отдам, только в живых меня оставь!
— Впредь обманывать людей не будешь?
— Ой, никогда! Тут старик говорит:
— Сорок, в суму!
Спрятались сорок молодцов в суму, будто их и не бывало.
Принес хозяин скатерть, привел баранчика, сам кряхтит, охает.
Старик взял свою скатерть да баранчика
и пошел домой. Пришел и стал со своей старухой жить-поживать, всех
кормить-угощать. И я у него был, мед-пиво пил, по губам текло, а в рот
не попало!
О щуке зубастой
Однажды родилась в реке Шексне щука, да такая зубастая! Лещи, окуни, ерши собрались глазеть на нее и дивовались такому чуду:
— Экая щука уродилась зубастая!
И стала она расти не по дням — по часам: что ни день, то на вершок прибавится.
И стала щука в реке похаживать да
лещей, окуней полавливать: издали увидит леща, да и хватит его — леща
как не бывало, только косточки на зубах хрустят.
Экая оказия случилась на Шексне! Что делать лещам да окуням? Тошно приходится: щука всех приест, прикорнает.
Собралась вся мелкая рыбица, и стали
думу думать: как перевести щуку зубастую да такую тароватую. Пришел Ерш
Ершович и так наскоро проговорил:
— Полноте думу думать да голову
ломать, а вот послушайте, что я буду говорить. Тошно нам всем теперь в
Шексне, переберемтесь-ка лучше в мелкие речки жить — в Сизму, Коному да
Славенку, там нас никто не тронет, будем жить припеваючи.
И поднялись все ерши, лещи, окуни из Шексны в мелкие речки — Сизму, Коному да Славенку.
По дороге как шли, хитрый рыбарь многих из их братьи изловил на удочку и сварил ушицу.
С тех пор в Шексне совсем мало стало мелкой рыбицы. Много наделала хлопот щука зубастая, да после и сама несдобровала.
Как не стало мелкой рыбицы, пошла щука
хватать червяков и попалась сама на крючок. Рыбарь сварил из нее уху,
хлебал да хвалил: такая уха была жирная. Я там был, вместе уху хлебал,
по усам текло, да в рот не попало. |